1

Бессарабов Олег Валентинович - биография, книги, научные работы.



Небольшой рассказ о себе.   

Меня иногда просят написать о себе и я решил выполнить эту просьбу для тех, кому это интересно. Я родился и учился в городе Киеве. До 15 лет я жил в г. Боярка в маленьком домике возле церкви на холме. Это старинный курган, а церковь построил до революции мой прадед Славинский Иван Фёдорович. Церковь строилась на деньги прихожан.

Прадед лично привозил на подводах из Киева кирпичи, балки и доски. Фактически он руководил стройкой  и принимал важные решения. Когда денег не хватало, тогда  он  платил за кирпичи и подводы своё жалованье. Он также был преподавателем в двух школах, которые были тогда в Боярке. Он же был и первым священником в этой церкви.

По проекту моего прадеда в Боярке были вырыты два пруда. Один из них был прямо рядом со старинным курганом, на котором стояла церковь и наш дом. В Боярке часто случались пожары. Поэтому прадед спроектировал эти пруды. Они были вырыты для того, чтобы пожарные команды могли быстро пополнить запасы воды для тушения пожаров.

До этого вместо двух прудов был небольшой ручей, где глубина была "старой жабе по колено". Черпать из него воду при пожарах было не возможно. По проекту прадеда был выкопан второй пруд, расширен и углублён первый, а между ними насыпана дамба. Мой прадед также создал и организовал 6 или 8 пожарных команд, которыми он же и руководил при возникновении пожаров. Со временем оба пруда превратились в любимое место отдыха жителей Боярки, где они отдыхали, купались и ловили рыбу.

Мои предки по материнской линии были близкими родственниками писателя Михаила Михайловича Коцюбинского и были представители этого рода. Мой прапрадед и его дочь - моя прабабушка были Коцюбинские. Они тоже жили в Виннице и часто общались с писателем. М.М.Коцюбинский очень любил гостить у моей прабабушки. После революции некоторые представители семьи Коцюбинских были репрессированы, поэтому моя мама посоветовала мне никому о наших предках не рассказывать.

Я не рассказывал об этом даже учителю украинского языка и литературы. Думаю, что если бы рассказал, то получал бы на его уроках гораздо меньше троек за неподготовленные уроки. Этот учитель был большим поклонником творчества Михаила Коцюбинского и настоящим знатоком украинской литературы. Я до сих пор вспоминаю его талантливые  рассказы об украинских писателях и поэтах. Мне иногда очень хотелось рассказать ему о своих предках, но потом я вспоминал слова своей мамы.

Моя прабабушка была урождённой Коцюбинской. Ещё до моего рождения, когда она была жива, в наш дом явился человек, который представился бывшим военным. Он сказал, что его зовут Иван Иванович. Визитёр сообщил, что скоро будет создан музей писателя М.М. Коцюбинского и музею необходимы экспонаты. Он попросил показать наши семейные альбомы. Прабабушка показало фото писателя с очень тёплой надписью для неё лично.

Это человек начал упрашивать её передать фото в музей, но прабабушка не согласилась. Тогда этот человек попросил стакан воды. Прабабушка вышла за водой, а когда вернулась, того и след простыл. Он выкрал фотографию с личной дарственной надписью прабабушке от её близкого родственника Михаила Коцюбинского и ушёл. Где он живёт и как его зовут никто  не знал. По каким причинам он выкрал семейную фотографию неизвестно, но если в музее писателя есть такая фотография, то я прошу музей сделать её копию, а оригинал вернуть нашей семье. Это собственность нашей семьи.

Я никогда не рассказывал об истории нашей семьи даже своим друзьям. Однако в украинской школе г. Боярка был создан краеведческий музей. Местные историки и краеведы  были знакомы с историей нашей семьи. Они понимали, что у нас сохранились некоторые книги, предметы и фотографии, которые имели историческое и культурное значение. Каким-то чудом они уцелели при многочисленных конфискациях и арестах после революции.

Поэтому к нам часто приходили ученики этой школы и просили что-нибудь передать в дар школьному краеведческому музею. Мама и бабушка почти никогда им не отказывали. Таким образом много старинных книг  перекочевало из нашей библиотеки в местный краеведческий музей. Кроме этого бабушка передала в музей  несколько икон и старинные фотографии Боярки и Киева.

В 12 или 13 лет я принял решение передать в этот музей очень красивое Евангелие XVIII века. Оно было огромного размера и очень тяжёлое. Это была моя любимая книга, но я решил, что этой красотой должны любоваться все, а не только мы. Это Евангелие было выполнено с расписными заглавными буквами в потрясающем в своём великолепии славянском стиле. Ничего более величественного я в своих руках больше никогда не держал.

Я любовался этой книгой почти ежедневно. Мама меня отговаривала и сказала, что потом я буду жалеть, но я до сих пор не жалею. Очень хочется, чтобы все эти книги сохранились в музее для истории. Именно из-за величия этого издания я и принял решение передать его в краеведческий музей. Это достояние культуры.

Надеюсь, что сейчас жители г. Боярка имеют возможность любоваться этими книгами, фотографиями, иконами и изучать их. Всё это благодаря тому, что наша семья сохранила их для истории края, истории Боярки и всей Украины.

Существует такой рейтинг - сто великих украинцев. Двое из этих ста великих украинцев - это мои  предки и  родственники. Если покопаться ещё глубже в истории моих предков, то среди людей, которые создавали Украину и её культуру, моих родственников окажется гораздо больше. Эти люди собирали Украину по частям, а в наши дни националисты её развалили.

Сегодня я хочу сказать всем украинцам то, что передали мне мои предки и знаменитые украинцы. Национализм - это не национальная идея Украины. Национальная идея Украины - это единство и равенство всех наций, которые её создавали и населяют на своих национальных территориях. Только так может существовать единая и неделимая Украина.

Для меня этот сад, лес, пруды, лунная дорожка через озеро и щебетание птиц, которые будили меня по утрам в Боярке, стали теми волшебными впечатлениями, которые я в последствии описал в своей сказке "Книга Судеб или приключения девочки Лены в Чудесной стране" Прототипом большого пса Астора стала моя немецкая овчарка Барс. Прототипами домовых стали семейные предания.

Летними ночами над нашим садом кружили летучие мыши, которые охотились на майских жуков и ночных бабочек. Наш кот часто приносил их в зубах, чтобы показать свои охотничьи способности. Я отбирал у него эту добычу и отпускал мышей на волю. Возвращение летучим мышам свободы и способности летать я описал впоследствии в своей сказке "Книга Судеб или приключения девочки Лены в Чудесной стране".

Мой прапрадед был отменным сочинителем. Он рассказывал моему прадеду интересные истории о своих встречах с домовыми, лешими, водяными и сельскими ведьмами. Прадед рассказал их бабушке, а она уже маме и мне. Получается, что в сказке "Книга Судеб" я описывал свои впечатления, а Джоан Роулинг в "Гарри Поттере" просто пересказывала своими словами мои. Достойны ли такие истории "second hand" престижных литературных премий и премии имени Ганса Христиана Андерсена - решать Вам!

В Калининграде я оказался, когда поступил в мореходное училище. После поступления в училище к нам в класс пришёл наш командир роты. Его звание было капитан-лейтенант. Он мрачно посмотрел на нас и произнёс фразу, которая  всех поразила: "Вы думаете, что будете хорошо и отлично учиться и получите за это хорошее распределение? Вы будете не спать ночами, стоять в нарядах и на дежурствах. Вы будете пахать по полгода в морях, пить протухшую воду, есть старые и высохшие продукты. Вы будете  лишены витаминов и пропахнете рыбой. Вы будете постоянно рисковать своей жизнью в штормах и ураганах. За это Вы захотите получить то распределение, которое честно заслужили? Вы сильно ошибаетесь. Всё будет не так, как Вы рассчитываете!

Когда начнётся распределение, Вы увидите совершенно незнакомых Вам людей, которые никогда не учились в нашем училище. Вы будете почти пять лет пахать, чтобы получить хорошие оценки. А эти люди не проучатся ни одного дня! Им это не нужно. Они не будут падать от усталости на марш-бросках. Они не будут каждое утро в 6.30 выбегать на зарядку и делать её в одних тельняшках, даже зимой, при -20 градусах. Они не будут рисковать своей жизнью на промысле. Они придут только на распределение и заберут у Вас самые лучшие места. Они у нас никогда не учились и в море никогда не ходили. Они придут только за дипломами и Вашими местами. А теперь подумайте, стоит ли Вам здесь учиться!"

Мы от неожиданности замерли. Наш командир роты был честным человеком и он посчитал своим долгом предупредить о том, что нас ожидает. Тогда ни я, ни другие курсанты не могли подумать, что такое возможно, поэтому мы просто забыли об этом предупреждении. Однако, всё произошло именно так, как он сказал. Именно мне предстояло бороться за своё распределение с сынком какого-то чиновника. Эта будущая надежда партийно-хозяйственной элиты СССР впервые в жизни посетила наше училище для того, чтобы пройти по головам. Для этой элиты действовал только один закон: "Прав тот, у кого больше прав!"

Сейчас, когда я слышу, что СССР был разрушен действиями Запада, я понимаю, что страна была разрушена изнутри.  Её разрушали партийные и хозяйственные чиновники при помощи коррумпированных правоохранительных органов - милиции, продажной прокуратуры, послушной судебной системы и КГБ. Если бы судебные и правоохранительные органы могли руководствоваться  принципом "перед законом все равны", то разрушения СССР бы не произошло.

Западные страны просто умело воспользовались отсутствием профессионализма, жадностью, подлостью, завистью и агрессивностью советской номенклатуры по отношению к своим согражданам. Очередная попытка в мировой истории построить рай и сады Эдема для избранных и неприкасаемых с треском провалилась. Элита номенклатуры присваивала себе слишком много плодов, которые выращивали обычные граждане.

По специальным морским предметам у меня были великолепные преподаватели и государственные экзамены после пятого курса я сдал лучше всех в своём выпуске. Несмотря на попытку приглашённого преподавателя завалить меня на экзамене у него ничего не вышло. Впоследствии командир роты сообщил мне, что этого "человека" специально пригласили для того, чтобы завалить меня на экзамене. Все знали, что у меня отличные знания. Поэтому у меня не было никаких шансов попасть к  другому экзаменатору. Ловушка была подготовлена. Принимать экзамен именно у меня должен был только этот человек.

Этот экзаменатор задал мне не меньше десяти дополнительных вопросов, которые не входили в экзаменационные билеты. Экзаменаторы за другими столами уже начали недоумённо оглядываться и перешёптываться, а он всё не унимался. На все увещевания его коллеги остановиться, тот отвечал, что хочет проверить мои знания.

После некоторых моих ответов экзаменатор был вынужден сверяться с учебником. Было видно, что он растерялся и не понимает, что происходит. Попытки завалить меня на вопросах из экзаменационных билетов ни к чему не привели. Тогда этот экзаменатор раскрыл учебник и начал выискивать в нём самые каверзные вопросы. Он пытался найти хоть малейшую зацепку, чтобы снизить баллы.  Эта попытка тоже провалилась, но за соседними столами её оценили другие экзаменаторы. Они уже стали перешёптываться и кивать в нашу сторону.

Наконец, из-за соседнего стола встал и подошёл к нам другой его коллега. Не стесняясь присутствующих, он в решительной форме потребовал прекратить дополнительные вопросы. Причины стремления экзаменатора снизить мою оценку проявились чуть позднее. Это произошло на распределении назначений.

Когда я зашёл в аудиторию за распределением, мне сообщили, что для меня есть место в "Калининградской базе тралового флота". Я ответил отказом и сказал, что хочу получить назначение в "Мортрансфлот". Под разными предлогами Председатель комиссии несколько раз обращался ко мне с призывом отказаться от "Мортрансфлота" и идти в Траловый флот. Я категорически стоял на своём. Несколько членов комиссии раз десять задали мне один и тот же вопрос: "Уверены ли Вы в том, что хотите именно в "Мортрансфлот"? Когда я отвечал: "Да, уверен!", меня спрашивали: "Почему?" Я отвечал, что уже два раза был на практике в "Мортрансфлоте" и поэтому хочу только туда.

За одним столом с членами комиссии и рядом с её председателем сидел молодой человек, которого я сначала принял за члена комиссии и удивился его молодости. Оказалось, что этот молодой человек тоже претендовал на распределение  в "Мортрансфлот". Более того, он претендовал на моё место.

Раньше я никогда не видел его среди курсантов нашего училища и тем более среди судоводителей. Как можно требовать место судоводителя, если ты никогда у нас не учился? Этот человек просто возник из ниоткуда. Теперь я понимаю, что это была система получения тёплых мест в партийных органах и хозяйственных структурах Так формировался не профессионализм и постепенно разрушался СССР.

Молодого человека это обстоятельство нисколько не смущало. Он повернулся к председателю и с досадой произнёс: "Сделайте что-нибудь, Вы же председатель комиссии!".  Он заявил это, даже не снизив голос, с гримасой высокомерия и презрения к окружающим. Председатель подумал, поёрзал на стуле и сказал:

- К сожалению, я больше ничего для Вас сделать не могу. Он хочет в "Мортрансфлот" и я вынужден отдать это место ему. У меня нет оснований для отказа. Он лучше всех в училище сдал экзамены, поэтому будет слишком большой резонанс. Скандала я не хочу. 
- Неужели это так сложно? - снова заявил молодой человек.
- Я повторяю, что сейчас я ничего не могу сделать, - ответил председатель

Мне повезло. Из-за того, что я лучше всех в выпуске сдал экзамены, наше начальство побоялось общественного резонанса. После комиссии ко мне подошёл командир роты и сказал: "Я удивлён. Как тебе это удалось? Все были уверены, что твоё место заберут!" Он немного помолчал, а затем добавил: "Да, не ту цель они выбрали, а ведь могли спокойно завалить другого курсанта. С тобой им не повезло, по первому впечатлению им показалось, что тебя легко согнуть, а на деле зубы они точно поломали."

Те, кто хотел  завалить меня на экзаменах, не учли, что предметы я знал лучше самих экзаменаторов.  При таком количестве дополнительных вопросов мои однокурсники могли бы запросто сдаться на милость победителя, но только не я. Я предчувствовал сложности на экзаменах и очень тщательно подготовился.

Все экзамены я сдал на пятёрки. Это был лучший результат на судоводительском факультете. Поэтому, несмотря на отсутствие красного диплома, по распределению я шёл девятым или десятым. При этом нужно учитывать, что первыми по распределению всегда шли льготники - это старшины рот, групп и комсорги, которые всегда были далеки от хороших знаний.

Я получил распределение в калининградскую компанию "Мортрансфлот". Эта компания подала запрос на 10 выпускников. Одно из этих мест досталось мне. Я стремился попасть именно сюда потому, что уже два раза был здесь на практике. Но самое главное, здесь была возможность осуществить свою мечту о путешествиях и увидеть огромное количество стран.

В училище меня увлекала навигация, астрономия, электромеханика, предмет по остойчивости судна, физика, радиолокация и гидролокация. Особый интерес вызывали предмет по изучению магнитных свойств земли и магнитных свойств всевозможных материалов. Мы постоянно решали многочисленные задачи по изменению, устранению или компенсации различных магнитных сил. Все знания мне потом очень пригодились и на советском, и на зарубежном флоте. Профессиональная работа с магнитными силами в море определила направление моих исследований в области квантовой физики и квантовой биологии на основе биорезонансной терапии.

После окончания училища   работал на морских судах штурманом дальнего плавания: третьим, вторым и старшим помощником капитана на судах компании "Мортрансфлот". В этот период я побывал в Шри-Ланке, Сингапуре, Японии, ГДР, ФРГ, Польше, Анголе, Экваториальной Гвинее, Испании, Канарских островах, Вьетнаме, Сьерра-Леоне, Гвинее-Биссау, Йемене, Мозамбике, Танзании и других странах. Всевозможные приключения и опасности не заставили себя ждать.

Я никогда не искал опасностей и приключений. Это была моя работа, поэтому они всегда находили меня сами. Возможно, я их просто притягивал, или они притягивали меня. Это как две энергии - Инь и Янь, которые гармонично дополняют друг друга. Со временем я привык и жизнь в постоянной борьбе  за жизнь стала для меня обычным делом.

Однажды ночью во время лова каракатицы у берегов Йемена наш траулер сел на мель. Экипаж больше двух суток боролся за спасение судна и собственных жизней в штормовых условиях. После двух бессонных ночей борьбы со стихией мы полностью выдохлись и едва держались на ногах. Огромные океанские волны свободно перекатывали через палубу и каждая волна валила с ног всех, кто не успел  за что-нибудь зацепиться. Палуба скользила под ногами и потоки захлёстывающей воды носили нас от борта до борта.

Таких впечатлений я больше никогда не припомню. Из последних сил мы на четвереньках ползали по накренившейся почти до 27 градусов палубе, закручивали скобы, много раз перетаскивали и подавали буксирные тросы, заводили пластырь на пробоину, выбирали лебёдкой буксировочные концы, крепили оборудование и снабжение. По палубе мы могли передвигаться только ползком.

Вскоре на наши призывы о помощи откликнулись другие рыболовные суда. С подошедших траулеров спустили шлюпки. Задача состояла в том, чтобы попытаться поймать небольшой трос - выброску с нашего судна. За другой конец выброски мы привязали швартовный канат. Этот канат шлюпка должна была отбуксировать на свой траулер. Там его должны были закрепить  и попытаться стащить нас с мели.

Попытки подать нам буксирный трос с других траулеров не увенчались успехом. Огромные волны на мелководье превращались в непроходимую стену. Было такое впечатление, что между нашим судном и шлюпками стояли многочисленные ряды высоких стен. Одну из спасательных шлюпок с другого судна волна бросила на борт нашего траулера. Удар о корпус был такой силы, что эта шлюпка треснула и начала заполняться водой.

Третий помощник, который управлял шлюпкой, растерялся и стал спрашивать меня через рупор, что ему теперь делать? Я показал ему знаками и закричал в рупор, чтобы они немедленно возвращались обратно. Он боялся, что шлюпка не успеет вернуться и затонет. Я ответил, что нужно срочно откачивать воду и быстрее возвращаться, здесь мы им помочь не сможем, слишком высокие волны.

Третий штурман спросил меня: "А если мы не успеем добраться до своего судна?" Я ответил, что у шлюпки есть дополнительные камеры плавучести вдоль бортов и она сразу не затонет. Это позволит им спастись. А у нашего борта шлюпку просто разобьёт в щепки. Наконец ребята опомнились и последовали моему совету. Потом экипаж шлюпки рассказывал мне, что они еле-еле успели добраться до своего судна. Весь обратный путь они усиленно откачивали и вычерпывали воду. Когда они добрались и шлюпку стали поднимать, она была уже заполнена водой, но не затонула. За совет они были мне благодарны. Это помогло им спастись. А мы продолжали бороться за свою жизнь. Мы тоже были благодарны им за желание нас спасти.

Наконец нам удалось подать свои ваеры (тросы для буксировки трала) на одно из наших судов. Во время прилива траулер попытался стащить нас с мели, но мощности двигателя не хватило. Тогда два судна стали в одну цепочку и попытались вытянуть нас вдвоём. Мы так глубоко успели увязнуть в песке, что мощности двух судов тоже не хватило.

Нас спас большой морской буксир. Он совершенно случайно оказался в этом районе. Судно шло на Дальний Восток. После многочисленных неудачных попыток подать трос на буксир нам это удалось. Буксир оттащил нас в порт Аден, где мы три недели простояли в доке. Весь экипаж был спасён. Сейчас хочу поблагодарить членов экипажа этого буксира за наше спасение!

В начале восьмидесятых я почти три года работал в составе ремонтно-подменной команды на Канарских островах в портах Санта-Круз-де-Тенерифе и Лас-Пальмас. Несмотря на жёсткие ограничения советской системы, мне удалось побывать на испанской свадьбе. Вероятно, это была первая свадьба, на которую были приглашены советские моряки. Жених был американец, а невеста испанка. Единственными приглашёнными в качестве представителей со стороны жениха были четверо русских моряков. Приглашённых гостей на свадьбе было не менее двухсот человек. За период работы я приобрёл много друзей среди испанцев. Очень благодарен испанским друзьям за их гостеприимство и доброжелательность.

С огромным удовольствием я вспоминаю время работы на Канарских островах. Однажды испанцам удалось добиться через дипломатические каналы, чтобы советским морякам разрешили в течение десяти дней беспрепятственно выходить в город. Мы смогли увидеть ежегодный карнавал в городе Санта-Круз-де-Тенерифе. Ранее это никому из нас не удавалось. Я очень благодарен испанцам, которые предприняли эту беспрецедентную по тем временам акцию. У этой акции было мало шансов на успех, но каким-то чудом она состоялась.

Согласно "Правил поведения советского моряка за границей" нашим морякам разрешалось выходить в город на время не более четырёх часов в день. При этом группа должна была состоять из трёх или четырёх человек. Руководителем такой группы обязательно должен был быть коммунист. Если хотя бы одного коммуниста не было, то группу моряков в город не выпускали.

Я не знаю, как испанцам удалось этого добиться, но нам разрешили выходить в город в любое время дня и ночи безо всяких коммунистов. Это просто невероятно и я очень благодарен испанцам за этот подарок нашим морякам. Мы воспользовались такой возможностью в полной мере. Подобный прецедент на советском флоте случился впервые. Счастливые, мы гуляли по ночному праздничному городу, отдыхали и чувствовали себя почти как туристы, что в обычных условиях было невозможно. Впервые в жизни нас не ограничивали в праве на личную жизнь и отдых!

Шесть месяцев я также работал в составе ремонтно-подменной команды в республике Сенегал. Во время многомесячной стоянки на рейде порта Дакар (Сенегал) экипажу приходилось неоднократно отражать ночные атаки местных пиратов из близлежащих посёлков. Большей частью всё ограничивалось незначительными стычками, но иногда бывали и рукопашные драки. Однажды удалось спасти экипаж французской яхты из 4-5 человек, на которую напали и ограбили пираты.

Этот случай произошёл на моей вахте. Было около четырёх часов утра и наш экипаж ещё спал. Необходимо было постоянно быть на чеку, поэтому я внимательно наблюдал за шныряющими вокруг нас моторными лодками. Вдруг я увидел, что прямо на нас движется небольшая яхта. На её палубе находилась группа голых африканцев, которые пытались разбить маленькую прозрачную кабинку на палубе. Эта кабинка была предназначена для того, чтобы во время шторма рулевой мог находиться внутри яхты и управлять её движением. Несмотря на удары по кабинке, рулевой продолжал направлять свою яхту к нашему борту.

Было понятно, что яхту атаковали пираты и экипаж пытается подойти к нашему борту, чтобы спастись. Я позвал вахтенного матроса. Мы схватили дубинки и как только яхта причалила, перелезли через фальшборт и спрыгнули на палубу яхты. Нам повезло и пираты не стали вступать в стычку. Они попрыгали за борт, предварительно прихватив с собой маленькую лодочку в качестве трофея. Нас было двое, а пиратов трое или четверо, поэтому бороться за эту лодочку мы не стали.

Через несколько минут кабинка открылась и на палубу вылезли перепуганные французы. Их экипаж состоял из двух или трёх парней и двух девушек. Напуганные мореплаватели двое суток находились под защитой нашего экипажа. Парень, который был шкипером, поблагодарил меня за помощь и спросил, как им поступить дальше. Они собирались плыть на юг вдоль берегов Африки и хотели добраться до ЮАР.

Я посоветовал им возвращаться обратно во Францию потому, что у них теперь нет спасательной шлюпки. Кроме шлюпки французы потеряли ещё и якорь. Когда напали пираты, они успели закрыться внутри яхты и завести двигатель. Чтобы двигаться, им было необходимо выбрать якорь, но времени на это у них не было. В любую минуту кабинка могла треснуть от ударов и тогда пираты могли бы проникнуть во внутрь. Поэтому они обрезали якорный канат.

Работая в море, мы регулярно получали радиограммы о том, что в таких-то координатах пропала яхта с несколькими членами экипажа на борту. Я всегда удивлялся безрассудности и беспечности тех людей, которые рисковали жизнью членов своей семьи, плавая в пиратских водах. Эти сообщения поступают регулярно и сейчас. В столице Малайзии Куалу-Лумпуре много лет работает международный центр по борьбе с пиратством. Этот центр координирует действия военных кораблей и гражданских судов, рассылает информацию о пропавших судах и яхтах.

Одним из наиболее опасных районов является Малаккский пролив. В этом районе яхты и суда пропадают чаще всего. Пираты атакуют судно и после захвата отводят его в маленькие бухты на многочисленных филиппинских и индонезийских островах. Сообщения о пропаже яхт мы получали часто, а сообщения о том, что яхта нашлась - никогда. Когда пираты похищают яхту с экипажем, то мужчин они чаще всего убивают, а женщин отдают в публичные дома.

Стычки с пиратами заслуживают отдельного описания. Иногда случались и курьёзные случаи. Однажды на рассвете на борт судна забралась группа грабителей. Не дожидаясь подмоги, я бросился туда, где они собрались. Пробежав метров тридцать, я оказался лицом к лицу с тремя бандитами, у каждого из которых в руках был нож. Я опомнился, посмотрел на свои руки и оказалось, что в спешке я забыл прихватить дубинку. В руках у меня ничего не было. Но это заметил не только я, но и пираты. Я оглянулся, за мной тоже никого не было! Вахтенный матрос побежал за членами экипажа и я оказался совершенно безоружным перед тремя вооружёнными бандитами. Передо мной стояли и ухмылялись трое здоровенных, отливающих синевой сенегальцев с мускулатурой, которой мог бы позавидовать даже Шварценеггер.

Назад я бежал ещё быстрее. За спиной слышался топот босых ног и радостные возгласы пиратов. Я буквально взлетел по трапу на жилую палубу и вдруг навстречу мне выбежали члены команды, вооружённые дубинками. Ни до, ни после этого, я больше никогда так не радовался членам своего экипажа, как в этот раз. Пираты развернулись и бросились обратно. В итоге они попрыгали за борт. Так весело заканчивались не все наши стычки. Были случаи, когда пираты нападали неожиданно. Несколько раз им удавалось нейтрализовать нашу вахту. Тогда они приставляли ножи к бокам моряков и держали их так, пока вскрывали какие-нибудь помещения.

В таких стычках могли разбить бровь или губу, поставить синяк под глазом, нанести много мелких порезов ножом или оглушить ударом. Нашего старшего помощника ударили сзади рукояткой ножа по темени. Он получил сотрясение мозга и потерял сознание. Когда мы отогнали пиратов, то оказалось, что старший помощник получил рассечение кожи на голове и всё его лицо было залито кровью. Потом ещё несколько месяцев у него болела голова.

До серьёзных травм дело обычно не доходило, кроме одного случая, но это было не на нашем судне. Этот случай произошёл на одном из советских рыболовных траулеров. На этом судне пираты полезли на экипаж с ножами и один из матросов в ответ тоже ударил пирата ножом. Пират упал за борт. Нападавшие ретировались, но тут же прибыла полиция, которая потребовала, чтобы судно немедленно уходило, иначе на них нападут и отомстят. Те так и сделали. Никаких претензий никто официально не предъявлял. Когда перевес был на нашей стороне, пираты обычно отступали без драки. Все рыбаки на палубе работали с ножами. Я знаю случаи, когда тралом или неводом утаскивало человека на большую глубину и только нож помогал отрезать зацепившиеся за сапоги сети. Этот нож иногда спасал моряку жизнь.

За время работы на рыболовном флоте приходилось несколько раз бороться за живучесть судна и жизнь экипажа в условиях сильного шторма. Однажды наш траулер трое суток находился в обесточенном состоянии с неработающим двигателем в проливе Скагеррак. Судно дрейфовало лагом (бортом к волне) и могло перевернуться от удара большой волны в любую минуту. Каждые полчаса, а затем каждые пятнадцать минут радист отправлял радиограммы о состоянии дел в Москву. Через несколько суток двигатель удалось запустить и экипаж спасся.

Виной всему было грязное дизельное топливо, которым заправили судно в порту Калининграда из топливных запасов плавучей базы, которую ставили в док и её необходимо было избавить от остатков. Это были загрязнённые остатки дизельного топлива. Из-за желания выслужиться перед начальством и рапортовать об экономии топлива, какой-то подлец чуть не отправил наше судно на дно моря. В то время все чиновники стремились показать, что они неуклонно следуют в русле, начертанном Партией и лично Леонидом Ильичом Брежневым. А Леонид Ильич сказал: "Экономика должна быть экономной!" Вот они и экономили на наших жизнях.

В 1987-1988 г.г. я больше года работал по контракту в республике Мозамбик. В связи с военными действиями и нехваткой продовольствия в Мозамбике экипаж нашего траулера работал по программе помощи ООН для обеспечения жителей города Мапуту (столица республики Мозамбик) рыбой, каракатицей и креветкой. В Мозамбике в это время шла гражданская война. Под контролем правительства находилось всего несколько крупнейших городов, а всю остальную территорию контролировали повстанцы. Власть правительства заканчивалась на расстоянии 40-50 километров от города. Дальше все территории находились под контролем повстанцев.

Однажды бронетанковая колонна правительственных войск попыталась пробиться на север, но ей удалось пройти не больше 40 километров. Потом её остановили повстанцы. В Мапуту в дневное время было всё спокойно, но ночью действовал комендантский час и иногда раздавались выстрелы. Город по ночам патрулировали вооружённые солдаты. Порт тоже находился под усиленным контролем потому, что там были сосредоточены склады с продовольствием и находились иностранные рыболовные суда. Кроме СССР, в программе помощи участвовали также представители нескольких западно-европейских стран.

Несмотря на охрану, в порту тоже было не всё спокойно. Как и во всех остальных африканских странах, большой проблемой для нас было воровство рыбы. Когда мы открывали трюмы, туда устремлялось большое количество местных докеров вперемежку с местной мафией. На палубе судна и на причале в это время толпилось ещё больше народу. Уследить в таких условиях за тем, чтобы рабочие не воровали, было практически невозможно. У меня был богатый опыт работы в африканских странах и я знал практически все их уловки.

Моя вахта всегда представляла большую проблему для местной мафии. Первым делом я старался выдворить всех лишних людей с палубы, но они тут же прыгали на борт в других концах судна и снова толклись возле трюма. Они вспарывали мешки с рыбой, разбивали и портили картонные короба. Рыба буквально, как живая, прыгала в торбы, сумки, рассыпалась по карманам и моментально исчезала под куртками, рубашками и другой одеждой. Если упустить этот процесс из-под контроля, то и выгружать в итоге будет нечего. Оставалось как-то бороться.

Обычно я лично выдворял всех активистов на причал, но некоторые начинали возмущаться и тут начинался другой спектакль. Местные начинали напирать и теснить меня и вахтенного матроса от трюма. В этот момент за их спинами начинался процесс распределения добычи. Мы усиленно сопротивлялись и тоже иногда толкали самых агрессивных. Некоторые из них сразу начинали лезть в драку. В таких случаях было необходимо постараться уладить всё мирным путём, иначе начиналась более серьёзная стычка. Бывало, что приходилось защищаться и кулаками, впрочем, это было очень редко. Важно было, чтобы и мы, и они понимали ту черту физического воздействия, переступать которую не следовало. Тем не менее, когда толпа напирала с разных сторон, тумаков было не избежать.

Однажды толпа была очень агрессивной и дошло до небольшой потасовки. Местные заводилы начали на меня напирать. На судно поднялись люди, которые до этого стояли на берегу. Они начали провоцировать драку. В таких случаях, пока идёт драка, можно незаметно выносить с борта рыбу.  Тумаки сыпались, как из рога изобилия. На каждый мой ответный удар, я получал пять или шесть. Тенниску на мне изорвали на столько, что она уже не подлежала восстановлению. После драки моя одежда пришла в такое состояние, что любой хиппи при виде меня просто рыдал бы от зависти.